In hostem omnia licita
Такие вот зарисовки и иногда - стихи: письма, дневниковые записи и творчество разных героев СМ, которые переплетаются, завязывая в узелки нити их судеб. К самому сериалу отношение имеют очень ограниченное, но так я раскрываю души героев и их переживания.
1. Из дневника Нефрита Корелли, запись от 15 марта 9 года Третьей монархии(1991 года):
"Дождь идет и туман. Холодно. Заходил в булочную, хлеба нет, соли нет, молока нет, сахара три кило осталось - очередь на весь магазин, морская капуста штабелями, очереди нет. Уникальна и неповторима наша ебаная страна, мать ее. Купил капусты пять банок, кроме нее, двух черствых кусков хлеба да остатка чая ни хрена дома нет. Жрать хочу, Мауро жрать хочет, Алина жрать больше нас всех хочет - растет. Кризис, говорят... Да не кризис. Просто Тинитэн все эти годы обжирает страну, менты обжирают, капиталисты обжирают. И кто в здравом уме закинул эту дуру на трон? Кто? Работала бы, сука, как раньше, швеей в кооперативе, и все, глядишь, было бы нормально.
Видел сегодня в метро мента. Одна рожа в дверь у нас не пролезет, занял весь диван. Вошла старушка с палочкой - нет, сидит и сидит, смотрит на нее брезгливо. Я ему говорю - встань ты, ебантей, уступи место человеку, а он даже не отвечает - так обожрался, что говорить не может!..
Видел там же, в метро, уже в переходе мальчика, лет девять, десять... В каких-то немыслимых, сине-зеленых с фиолетовыми полосками, застиранных лыжных шароварах, в грязных, отчаянно побитых, с рваными шнурками кроссовках, в женской драной в трех местах дубленке со свалявшимся мехом, без шапки - черные у него, совсем черные, волосы, в мелких-мелких кудряшках, и брови такого же цвета, без шарфа - шея совсем серая и мокрая какая-то, блестящая от холода.
Да вообще у него все лицо было как углем нарисованное на папиросной бумаге. Белая кожа, черные ресницы, круги под глазами, впадины в щеках, нос его, орлиный, между прочим, гордый и благородный, черным будто очерчен. Только губы красные от лихорадки и вокруг них какой-то налет с кровавыми точками. А глаза ясные, не отупленные ни клеем, ни водкой, ни еще какой-нибудь анашой... И он не просил ничего, не стоял, просто шел мимо, и оглянулся. Я ему глупо так говорю, не придумал, как извернуться, чтобы он к нам пошел - давай ты у меня переночуешь? А он рванул... Я не стал гнаться и следить, пугать его, обьяснять. Тупой же я, нельзя так прямо... Но он бы побежал, даже если бы я просто спросил куда-нибудь дорогу.
Не должны такие вот мальчишки так бояться..."
1. Из дневника Нефрита Корелли, запись от 15 марта 9 года Третьей монархии(1991 года):
"Дождь идет и туман. Холодно. Заходил в булочную, хлеба нет, соли нет, молока нет, сахара три кило осталось - очередь на весь магазин, морская капуста штабелями, очереди нет. Уникальна и неповторима наша ебаная страна, мать ее. Купил капусты пять банок, кроме нее, двух черствых кусков хлеба да остатка чая ни хрена дома нет. Жрать хочу, Мауро жрать хочет, Алина жрать больше нас всех хочет - растет. Кризис, говорят... Да не кризис. Просто Тинитэн все эти годы обжирает страну, менты обжирают, капиталисты обжирают. И кто в здравом уме закинул эту дуру на трон? Кто? Работала бы, сука, как раньше, швеей в кооперативе, и все, глядишь, было бы нормально.
Видел сегодня в метро мента. Одна рожа в дверь у нас не пролезет, занял весь диван. Вошла старушка с палочкой - нет, сидит и сидит, смотрит на нее брезгливо. Я ему говорю - встань ты, ебантей, уступи место человеку, а он даже не отвечает - так обожрался, что говорить не может!..
Видел там же, в метро, уже в переходе мальчика, лет девять, десять... В каких-то немыслимых, сине-зеленых с фиолетовыми полосками, застиранных лыжных шароварах, в грязных, отчаянно побитых, с рваными шнурками кроссовках, в женской драной в трех местах дубленке со свалявшимся мехом, без шапки - черные у него, совсем черные, волосы, в мелких-мелких кудряшках, и брови такого же цвета, без шарфа - шея совсем серая и мокрая какая-то, блестящая от холода.
Да вообще у него все лицо было как углем нарисованное на папиросной бумаге. Белая кожа, черные ресницы, круги под глазами, впадины в щеках, нос его, орлиный, между прочим, гордый и благородный, черным будто очерчен. Только губы красные от лихорадки и вокруг них какой-то налет с кровавыми точками. А глаза ясные, не отупленные ни клеем, ни водкой, ни еще какой-нибудь анашой... И он не просил ничего, не стоял, просто шел мимо, и оглянулся. Я ему глупо так говорю, не придумал, как извернуться, чтобы он к нам пошел - давай ты у меня переночуешь? А он рванул... Я не стал гнаться и следить, пугать его, обьяснять. Тупой же я, нельзя так прямо... Но он бы побежал, даже если бы я просто спросил куда-нибудь дорогу.
Не должны такие вот мальчишки так бояться..."